– Пусть приблизится. Узнаем, что ему нужно. Атаковать кремль мы не будем. Пойдем сразу на запад, в тыл московскому войску. Есть ли смысл понапрасну терять людей. А вот на обратном пути с поляками и их пушками мы возьмем даже самого шайтана за одно место! – Кантемир громко захохотал, и его примеру последовали остальные.

Когда татарское войско появилось под стенами и застыло в ожидании, Карача находился в одной в крепостной башне, которая дальше других смотрела в поле. Он сразу разглядел в приближающемся татарском войске человека в золотом шлеме и, конечно же, понял, что это не кто иной, как сам Кантемир-мурза – истовый мусульманин, поклонник восточной философии, человек, объявивший себя непримиримым врагом христианства. Еще Карача знал, что Кантемир не обладает талантом в воинском деле, но зато любит загребать жар чужими руками, а еще может истреблять целые селения, при этом цитировать своего любимого Саади. Вот и сейчас он не увидел воинов своего дяди хана Джанибека, а только войско мурзы и сразу все понял.

За то время, пока Карача находился пленником в Можайске, многое изменилось в его душе. Он все отчетливее и глубже понимал необходимость дружбы с Московским царством, все сильнее проникал сердцем в суть русской натуры и находил, что ближе по духу, по системе ценностей нет никого ни с восточной стороны, ни тем более с западной. Какая сила дернула его подойти к Скрябе и попроситься на встречу с мурзой, ответить он и сам не мог.

Опытный воевода увидел черный блеск в глазах молодого татарина и решил отпустить, сам плохо понимая разумом свое желание, лишь сердцем чувствовал, что поступает правильно.

– Да это Карача, хо! – Кантемир привстал в стременах. – Счастливый юнец помышленьем велик, годами он молод, в делах же – старик. Высок и познаньем и рвением он, разумен, талантлив, и храбр, и силен. Щедротами он океана стократ обильней и степенью выше Плеяд.

Карача приближался. Тонконогий, молодой жеребец огненного окраса нес его, копытами едва касаясь земли. Конская грива отливала золотом и ходила по длинной шее глубокими, упругими волнами.

– Хорош конь! Но и всадник каков! Вах!.. О счастье, о радость потоку времен взрастившему сына такого, как он! Пусть счастия око взирает любя, Глава падишахов, всегда на тебя. – Лицо мурзы тронула тонкая и, как обычно, ледяная улыбка. Он восхищался и одновременно завидовал, но всего больше ненавидел, поскольку никто в его присутствии не должен выглядеть величественнее и благороднее, чем он.

– Да он предатель, наш Карача! Кишками чую предателя. Там дядя сокрушается, гибнут воины, а он живет себе припеваючи в русской крепости. Я лично снесу ему голову! – Кантемир извлек саблю из ножен.

Он видел, что приближающийся всадник без оружия, поэтому и решил проявить «незаурядную доблесть».

Но на что рассчитывал сам Карача? Встретиться с мурзой и попытаться отговорить его идти на московское войско. Поступок безрассуден, но на войне бывало и не такое.

Они сближались. Доспехи и блеск клинка против голых рук и запредельного благородства.

Но Бог не в силе… Когда расстояние между ними сократилось до нескольких шагов, неожиданно Карача сорвал с головы шапку и со всей силы швырнул ее в лицо мурзе. Этот маневр на секунду сбил Кантемира с толку. Но и этого порой немало. В мгновение ока Карача оказался за спиной соперника, сблизился с ним вплотную. Обхватил правой рукой за шею, левой рванул из-за пояса мурзы кинжал и нанес несколько ударов в живот, чуть ниже линии кожаного доспеха.

– Я тоже читал Саади, Кантемир-мурза! – Карача оттолкнул скорченное в предсмертных муках тело.

Но едва он успел договорить, как в его спину вонзилась сразу дюжина стрел. Карача не упал на землю. Как и положено победителю, он тронул поводья и задал неспешный ход коню. Он до конца боролся с навалившейся на глаза тьмой, стараясь удержаться в седле. Ведь там, за воротами Можайского кремля, его ждали, верили в него и надеялись.

Наследник ханского престола, принц Карача умер, сидя в седле, как только ворота крепости с тягучим скрипом закрылись за ним.

После смерти Кантемира-мурзы татарское войско рассыпалось, раскатилось в разные стороны, подобно игральным костям, выброшенным из кружки. Часть повернула назад на юго-восток и стала спешно отходить к своим границам, другая часть еще какое-то время жгла и грабила деревни и городские посады. Отдельные группы даже доскакали до Москвы. Но, встретившись с хорошо организованным войском князя Пожарского, крымцы быстро ретировались.

Вторжение крымских ханов с юга все же поколебало дух московского воинства. Часть казаков покинула строй, чтобы вернуться на защиту своих домов. Осада Смоленска затянулась, поскольку не были вовремя подвезены осадные орудия. Шеин старался блокировать подступы к городу. Но поляки совершали отчаянные вылазки и то и дело прорывали кольцо блокады.

– А я ведь, пани, сразу не поверил во все эти письма! – Корсак глубоко затянулся табачным дымком, задержал дыхание и выпустил несколько сизых колечек.

– Не поверил? О чем вы, Корсак? – Ядвига удивленно вскинула брови.

– Точнее, испытал сомнения. Знаю я этого Скрябу. Очень давно знаю. Но письма уже доставлены, давно доставлены Владиславу. И я думаю, что это одна из главных причин, почему короля до сих пор нет под Смоленском. Но прискорбно даже не то, что нас обвели вокруг пальца.

– Что же? – Ядвига сделал маленький глоток кофе.

– А то, что Кантемир-мурза убит. Джанибек мертв, а Мубарек, даже если очень захочет, все равно уже опоздал. Поэтому удара в тыл московитам все равно бы не последовало.

– Я плохо понимаю в военных стратегиях. Но ведь король Владислав прибудет с войском не раньше середины августа. Сейчас только июнь. Что значит опоздал?

– Если бы крымские войска вышли к Можайску к назначенному сроку, то к этому времени бы подтянулись и наши силы. Но зачем же ослаблять себя на западном направлении, если здесь союзнички не смогли добиться желаемого результата? В общем, ладно. Не женского это ума дело. Вам неинтересно знать, кто отправил нашего поэта к праотцам?

– Ну же, ротмистр! – Полька поставила чашку на стол и напряженно застыла.

– Наш достойнейший из достойных, принц Карача. Так-то вот. Война с русскими всегда будет выходить за пределы моего понимания. Почему вдруг их интересам начинают истово служить их же еще вчерашние враги? Почему тщательно спланированная операция проваливается из-за какой-то, черт подери, игры случайностей? Почему опытное, многочисленное и хорошо вооруженное войско не может одолеть крепость, в которой находится полторы сотни стариков и необстрелянных юнцов? Почему? Почему? Почему?..

– Не истерите так, Корсак! Давайте вернемся к нашим баранам. Вы считаете, что письма – это всего лишь подделка, чтобы я помогла их доставить в императорский штаб? – Ядвига глубоко задумалась и опустила голову.

– Теперь я уже не просто так считаю, я уверен в этом. Но я одного не могу понять, Ядвига! Я всегда считал, что вы любите только деньги, войну и интриги. Что же с вами произошло?

– То же самое, что и с вами. Война с русскими выходит за пределы вашего понимания. А меня знакомство с одним из них переместило в сферы иных чувств и совершенно иных желаний.

– Вы же понимаете, что мы должны передать его военному суду, как лазутчика?

– Вы позволите простится? – По щеке Ядвиги покатилась крупная слеза. – О, черт, когда это я так плакала!

– Вы знаете, о чем я сейчас подумал? – Корсак вдруг из красавца и щеголя прямо на глазах стал превращаться в понурого высохшего старика. – Я подумал: «А ты сам-то, ротмистр Корсак, каким богам служишь?» Мы выиграем эту войну, сейчас это уже становится понятным как божий день, но я твердо убежден в том, что московиты вернуться и рано или поздно отобьют Смоленск. Это дело только времени. Более того, я сам лично потерпел сокрушительное поражение. Мне никто не верит, двор потешается надо мной. А все потому, что Карача остался каким-то чудом в живых, тогда как в моей депеше было указано, что его застрелили можайские стрельцы. Хан Джанибек увяз под какой-то крепостью на юге, как муха в сметане. Мубарек-гирей нанес удар и разграбил несколько уездов, но с опозданием почти на месяц. Черт бы всех побрал! Я раздавлен как личность, а теперь вот уничтожен еще и как мужчина!